Произведения для внеклассного чтения по теме  «Первый раз в первый класс»

 КТО?

Заспорили как-то три девочки, кто из них лучшей первоклассни­цей будет.

—   Я буду лучшей первоклассницей, — говорит Люся, — потому что мне мама уже школьную сумку купила.

—  Нет, я буду лучшей первоклассницей, — сказала Катя. — Мне мама форменное платье с белым фартучком сшила.

—   Нет, я... Нет, я, — спорит с подругами Леночка. — У меня не только школьная сумка и пенал, не только форменное платье с белым фартуком есть, мне еще две белые ленточки в косички подарили.

Спорили так девочки, спорили — охрипли. К подружке побежали. К Маше. Пусть она скажет, кто из них самой лучшей первоклассницей будет.

Пришли к Маше, а Маша за букварем сидит.

—   Не знаю я, девочки, кто самой лучшей первоклассницей бу­дет, — ответила Маша. — Некогда мне. Я сегодня должна еще три буквы выучить.

—  А зачем? — спрашивают девочки.

— А затем, чтобы самой плохой, самой последней первоклассницей не оказаться, — сказала Маша и принялась снова читать букварь.

Притихли Люся, Катя и Леночка. Не стали больше спорить, кто лучшей первоклассницей будет. И так ясно.

Евгений Пермяк

ПОДРУЖКИ ИДУТ В ШКОЛУ (В сокращении)

Эти несколько деньков пролетели очень быстро, пролетели, как жел­тые листочки с березы, унесенные ветром. Наступило первое сентября.

В этот день Таня проснулась очень рано. Ясное сентябрьское солнце косо заглядывало в окно, и у бабушки в кухне еще топилась печка.

Таня вскочила с постели и, шлепая босыми ногами, побежала на кухню.

—  Ты что вскочила в такую рань? — сказала бабушка. — У меня еще и завтрак не готов!

—  Так и надо, чтобы рань! — ответила Таня. — Ты, бабушка, на­верно, все забыла!

—  А что ж такое я забыла?

—  Бабушка, да ведь я сегодня в школу иду!

—   Ну и что ж ты кричишь? — удивилась бабушка. — В школе тоже уроки не до свету начинаются.

Таня побежала на крыльцо умываться. Щеки и уши сразу загоре­лись от холодной воды. Таня крепко вытерлась суровым полотенцем, но посмотрела на свои руки и опять побежала на крыльцо. Руки у нее были обветренные, коричневые от загара. Таня терла их и намыливала, терла и намыливала...

—  Да уж будет тебе! — сказала бабушка.

—  Да как же, бабушка, будет? — чуть не плача, ответила Таня. — А дежурная посмотрит, что руки черные, и скажет: «Уходи из класса». Вон Нюра Туманова говорит, что там дежурные всегда руки смотрят!

К завтраку с работы пришла мать.

—  Я сейчас сама дочку в школу соберу, — сказала она. — Ну-ка, иди сюда!

Она дала Тане выглаженное платье, сунула ей в карман носовой платок и сама расчесала Тане волосы.

Мать оглядела Таню, все ли на ней хорошо, и сказала:

—  Учись, дочка, прилежно, слушай, что учительница будет гово­рить, набирайся ума-разума!

Таня пила чай и дула в блюдце, потому что она торопилась, а чай был горячий и никак не остывал. В это время в окно заглянула Аленка. Таня поставила блюдце с чаем на стол:

—  Идем?

Аленка кивнула головой.

—  Да куда ж ты? — сказала Тане бабушка. — Ты хоть чай-то допей!

Но Таня уже схватила свою сумку и выскочила на крыльцо.

Подружки вышли на улицу. Таня опасливо посмотрела кругом:

—  Снежка не видать? Как бы за нами не увязался!

А Снежок словно только и ждал, чтобы про него вспомнили. Он выбежал из калитки и начал прыгать вокруг Тани.

—  Ты не смей с нами ходить! — прикрикнула на него Таня. — Иди домой!

Но Снежок глядел на нее и вилял хвостом, словно хотел сказать: «Ну а почему мне нельзя с тобой идти? Я пойду!»

Тогда Таня пригрозила:

—  Кому говорят — домой иди!

Снежок обиделся, опустил хвост и отстал. Он стоял и глядел, как Таня и Аленка все дальше и дальше уходили по дороге.

Дорога спустилась в овражек, а когда поднялась на горку, стало видно школу. Вот она блестит на солнце своими большими окнами.

Аленка оглянулась и подтолкнула Таню:

—  Тань, посмотри-ка!

Таня оглянулась. По дороге шагали еще двое: Демушка и его това­рищ Ваня Березкин. А сзади, закрутив лохматый хвост, бежал Снежок.

—  Так и есть, — сказала Таня, — все тут!

—  Думают, что их тоже примут! — усмехнулась Аленка.

Со всех сторон, изо всех деревень собрались в школу ученики. Учителя встретили их и развели по классам.

Таня и Аленка, держась друг за друга, вошли в первый класс и сели за парту.

Но едва все ученики уселись, как открылась дверь и вошли еще двое — Демушка и Ваня Березкин. Они вошли, сняли шапки и оста­новились у дверей.

Учительница посмотрела на них:

—  А вы зачем пришли?

—  А мы тоже учиться, — сказал Демушка.

—  Сколько же тебе лет?

—  Семь. Почти уж восьмой.

—  А мне уж почти девятый, — осмелев, сказал Ваня Березкин.

Учительница улыбнулась:

—   Восьмой вам будет через год, а девятый — через два года. На будущую осень приходите, а сейчас ступайте домой!

Демушка и Ваня переглянулись, надели шапки и пошли домой.

—  Вот как! — засмеялась Таня. — Уже выучились!

—  Сядьте прямо, дети, — сказала учительница, — положите руки на парту... — И вдруг посмотрела на дверь: — Кто это царапается за дверью?

Учительница открыла дверь, и в класс вбежал Снежок. Он увидел Таню и сразу завилял хвостом. Все ребятишки засмеялись, учитель­ница тоже засмеялась и сказала:

—   Вот так ученик явился! Ну нет, нам таких учеников не надо! Уходи, уходи из класса!

Снежок виновато ушел. Ребята посмеялись, но скоро успокоились и стали слушать, что говорит учительница.

Любовь Воронкова

ПЕРВОКЛАССНИК

Первоклассник, первоклассник —

Нарядился, как на праздник!

Даже в лужу не зашел:

Погляделся — и прошел.

Уши вымыты до глянца,

Алый гриб на крышке ранца,

Да и сам он как грибок —

Из-под кепки смотрит вбок:

Все ли видят? Все ли знают?

Все ль от зависти вздыхают?

Марина Бородицкая

КАК Я БОЯЛСЯ

Когда я впервые шел в школу первого сентября в первый класс, я очень боялся, что меня там будут сразу что-нибудь сложное спра­шивать.

Например, спросят: сколько будет 973 и 772? Или: где находится такой-то город, который я не знаю, где он находится. Или заставят быстро читать, а я не смогу — и мне поставят двойку.

Хотя родители меня уверяли, что ничего подобного не произойдет, я все равно волновался.

И вот такой взволнованный, растерянный, даже напуганный, я вошел в класс, сел за парту и тихо спросил своего соседа:

—  Писать умеешь?

Он покачал головой.

—   А девятьсот семьдесят три и семьсот семьдесят два можешь сложить?

Он покачал головой и испуганно на меня посмотрел.

—  А быстро умеешь читать?

Он совсем перепугался, чуть под парту не полез. Читать он со­вершенно не умел.

Я кое-как читать умел, но все равно боялся.

В это время учительница спросила меня, как моя фамилия, а я решил, что меня сейчас заставят быстро читать или слагать большие цифры, и сказал:

—  Я ничего не знаю!

—  Чего не знаешь? — удивилась учительница.

—  Ничего я не знаю! — крикнул я испуганно.

—  А как зовут тебя, знаешь?

—  Не знаю! — сказал я.

—  Ни фамилии своей, ни имени не знаешь?

—  Ничего не знаю! — повторил я.

В классе засмеялись.

Тогда я сквозь шум и смех класса крикнул:

—  Свою фамилию и свое имя я знаю, но больше я ничего не знаю!

Учительница улыбнулась и сказала:

—   Кроме имени и фамилии, никто вас больше спрашивать ни о чем не будет. Пока еще никто из вас почти ничего не знает. Для этого вы и пришли в школу, чтобы учиться и все знать. Вот с сегодняшнего дня мы и начнем с вами учиться.

Тогда я смело назвал свою фамилию и свое имя.

Мне даже смешно стало, что я сначала боялся.

А сосед мой назвал свое имя и фамилию раньше, чем его об этом спросили.

Виктор Голявкин

ПЕРВЫЙ УРОК

Я на уроке в первый раз.

Теперь я ученица.

Вошла учительница в класс,—

Вставать или садиться?

Как надо парту открывать,

Не знала я сначала,

И я не знала, как вставать,

Чтоб парта не стучала.

Мне говорят — иди к доске,—

Я руку поднимаю.

А как перо держать в руке,

Совсем не понимаю.

Как много школьников у нас!

У нас четыре Аси,

Четыре Васи, пять Марусь

И два Петровых в классе.

Я на уроке в первый раз,

Теперь я ученица.

На парте правильно сижу,

Хотя мне не сидится.

Агния Барто

ИСТОРИЯ С АЗБУКОЙ (После уроков)

(В сокращении)

После уроков я зашел в первый класс. Заскочил, а в классе уже пусто. Все ушли. И вдруг вижу: на последней парте сидит какая-то кнопка, из-за парты ее почти не видно. Как полагалось первоклашкам, она была с белыми бантами, ровно в десять раз больше ее головы.

Странно, что она сидела одна. Все ушли домой и, может быть, уже рассказывают родителям чудеса про школу, а эта сидит и неизвестно чего ждет.

—  Девочка, — говорю, — почему не идешь домой?

Никакого внимания.

—  Может быть, потеряла что-нибудь?

Сидит как статуя, не шелохнется.

Подошел к доске, придумываю, как ее расшевелить, а сам по­тихоньку рисую на доске мелом. Нарисовал первоклашку, который пришел из школы и обедает.

—  А мы с тобой, — говорю, — голодные. Не пора ли и нам домой?

—  Нет, — отвечает, — я домой не пойду.

—  Что же, ночевать здесь будешь?

—  Не знаю.

Голос у нее жалобный, тоненький.

—  Если не скажешь, зачем здесь сидишь, — говорю, — сейчас вы­зову школьного врача. А он раз-два — «скорая помощь», сирена — и ты в больнице.

Решил напугать ее. Я этого врача сам боюсь. Вечно он: «Дыши, не дыши», — и градусник сует под мышку. Холодный, как сосулька.

—  Ну и хорошо. Поеду в больницу.

—  Можешь ты сказать, — закричал я, — что у тебя случилось?!

—  Меня брат ждет. Вон во дворе сидит.

Я выглянул во двор. Действительно, на скамейке сидел маленький мальчик.

—  Ну и что же?

—  А то, что я ему обещала сегодня все буквы выучить.

     - Сильна ты обещать! — сказал я. — В один день всю азбуку?! Может быть, ты тогда школу закончишь в один год? Сильна врать!

—   Я не врала, я просто не знала.

Вижу, сейчас она заплачет.

—  Буквы учат целый год. Это непростое дело.

—   У нас папа с мамой уехали далеко, а Сережа, мой брат, сильно скучает. Он просил бабушку, чтобы она написала им от него письмо, а у нее все нет свободного времени. Я ему сказала: вот пойду в школу, выучу буквы, и напишем маме и папе письмо. А он мальчикам во дворе рассказал. А мы сегодня весь день палки писали.

Сейчас она должна была заплакать.

—   Палки, — говорю, — это хорошо, это замечательно! Из палок можно сложить буквы. — Я подошел к доске и написал букву «А». Печатную. — Это буква «А». Она из трех палок. Буква-шалашик.

Вот уж никогда не думал, что буду учителем. Но надо было отвлечь ее, чтобы не заплакала.

—   А теперь, — говорю, — пойдем к твоему брату, и я все ему объясню.

Мы вышли во двор. Шли, как маленькие, за руки. Она сунула мне свою ладошку в руку.

Вот, думаю, если кто-нибудь из ребят увидит — засмеют. Но не бросишь же ее руку — человек ведь...

А этот печальный рыцарь Сережа сидит и болтает ногами. Делает вид, что нас не видит.

—  Слушай, — говорю, — старина. Как бы тебе это объяснить? Ну, в общем, чтобы выучить всю азбуку, нужно учиться целый год. Это не такое легкое дело.

—  Значит, не выучила? — Он вызывающе посмотрел на сестру. — Нечего было обещать.

—  Мы писали палки весь день, — с отчаянием сказала девочка. — А из палок складываются буквы.

Но он не стал ее слушать. Сполз со скамейки, низко опустил голову и поплелся утиной походочкой.

—   Я выучила букву «А». Она пишется шалашиком! — крикнула девочка в спину брату.

Но он даже не оглянулся. Тогда я догнал его.

—  Слушай, — говорю, — ну чем она виновата? Наука — сложное дело. Пойдешь в школу, сам узнаешь. Думаешь, Гагарин или Титов в один день всю азбуку одолели? Тоже ой-ой как попотели! А у тебя и руки опустились.

—  Я весь день на память письмо маме сочинял, — сказал он.

У него было такое печальное лицо, и я подумал, что зря родители не взяли его, раз он так скучает.

—  Боже мой, какая трагедия! — говорю. — Я сегодня приду к вам после обеда и все изображу на бумаге под твою диктовку в лучшем виде.

—   Вот хорошо! — сказала девочка. — Мы живем в этом доме, за железной изгородью... Правда, Сережа, хорошо?

—  Ладно, — ответил Сережа. — Я буду ждать.

Я видел, как они вошли во двор и их фигурки замелькали между железными прутьями забора и кустами зелени. И тут я услышал громкий, ехидный такой мальчишеский голос.

—  Сережа, ну, что, выучила твоя сестра все буквы?

Я видел, что Сережа остановился, а сестра его вбежала в подъезд.

—   Выучить азбуку, знаешь, сколько надо учиться? — сказал Сережа. — Надо учиться целый год.

—   Значит, плакали ваши письма, — сказал мальчишка.

—   Ничего не плакали, — ответил Сережа. — У меня есть друг, он уже давно учится не в первом классе; он сегодня придет к нам и напишет письмо.

—  Все ты врешь, — сказал мальчишка. — Ох, и силен ты заливать! Ну, как зовут твоего друга, как?

Наступило молчание.

Еще минута, и должен был раздаться победный, торжествующий возглас ехидного мальчишки, но я не позволил этому случиться. Нет, это было не в моем характере.

Я влез на каменный фундамент забора и просунул голову между прутьями.

—  Между прочим, его зовут Юркой, — крикнул я. — Есть такое всемирно известное имя.

У этого мальчишки от неожиданности открылся рот. А Сережа ничего не сказал. Он был не из тех, кто бил лежачих.

А я спрыгнул на землю и пошел домой.

Не знаю почему, но настроение у меня было хорошее. Весело на душе, и все. Отличное было настроение. Даже петь хотелось.

 Владимир Железников

ПОСЛЕ ПЕРВЫХ УРОКОВ

Под березкою в тиши

Собралися малыши.

Малышам сказал Тарас:

- Самый трудный — первый класс!

Всех труднее первый класс,

Потому что в первый раз!

Александр Прокофьев